Я слышала, у Рейгана неприятности? Что ли он какие-то документы украл, а Кеннеди семью бросил, где-то пропал. И у Помпиду личную жизнь разбили, в стенгазете все описали. А Тэтчер — строгача от консерваторов… Нелегкая у них там жизнь.
Рейган скрывал про документы, но сигнал пришел от соседей. Анонимок на него много. И все с детями. С детями многие пришли, а он в молодости скитался… А сейчас с детями пришли. А дети — копия он, копия. И куда отвертишься? Все видят.
Сейчас уже и не назначат президентом. А так бы назначили, он видный такой. Пьет много, но держится просто. Так что его б назначили, но жена с бабами сцепилася: «Пусть дома сидит, хватит, мол, этих проституток! Как он уйдет из дому на работу, так пропадает! А потом хвост из баб тянется».
У Тэтчер тоже неприятности. Ее, наоборот, мужики заели. А у нее от них аллергия, сыпь по всему телу. Не любит их, не переносит. А там без них нельзя. Хоть с кем-то, хоть когда-то, но надо быть.
Там у нее с королевой неприятности. Та, вроде, так ничего к мужикам, но, если кто не понравится, голову срубает. Лорд, не лорд, вот певцу одному голову отрубили. Пришел не вовремя, знаешь, опоздал или закрутился, она его к Тэтчер, Тэтчер его обратно, та вообще мужиков не любит, а эта говорит: «Что ж ты мой подарок вот так вот левой ногой? Я к тебе, мол, по-хорошему, а ты — левой ногой», а та говорит: «Что поприличней, себе оставляешь, а мне гадость всякую, вот эту падаль…» А та говорит: «Что, этот певец тебе — гадость? 25 лет жеребцу, и поет, как соловей, это что тебе — плохо?» А та говорит: «Плохо! И подавись ты…» В общем они певцу тому голову отрубили, и давай друг друга поливать. Что было, что было! Еле растащили.
Разные они все-таки, разные. А друг без друга не могут. Вот друг друга не переносят, а врозь не могут. Как одна достанет гречку там, или сахару, так другой и приглашение посылает, мол, пусть порадуется. А уж мясо к празднику, та вообще одна не ест: «Ну, где, мол, эта развратница, пусть зайдет!» Но пьют много, обе закладывают. И королева, и Тэтчер, обе закладывают.
Мужиков вокруг себя повесят, колокола им на одно место, и давай гулять. Для смеху там в час, в два ткнут палкой в колокола, он звенит — бам! бам! — «Большой Бен» называется, и маленький Бен есть. Ну, это уже не при детях, про размеры этих Бенов, не при детях.
А этот, из Франции, Помпиду, тот вообще, поселился в Париже и давай себе жить. Вот давай себе жить, а все вокруг тоже не дураки: «А прописка?» Ну, тут он и завертелся, мама там, к дочери приехал, такую ерунду плел, стыдно слушать. Как вызвали куда надо, так и брак оказался фиктивным, и парик. Парик просто! Кто-то догадался дернуть. Парик, усы, борода — все поддельное!
Он пять лет притворялся президентом, бумаги подписывал, паек ел, а сигналы шли. Ну, у него наверху свои были, наверху. Хоть он и президент, тоже жуки. Все загримированные… Пока кто-то из баб за усы не дернул. Ну, знаешь там, музыка, танцы, кутерьма, и вот одна сдуру — ее предупреждали: «Не дергай!» — а ей восемнадцать. Предупреждай, не предупреждай, все равно дернет.
Ну, тут такое пошло! Тэтчер с королевой прилетели, Ротшильд перевод прислал. Помпиду. А Рейган тоже всех своих поднял — не помогло. Стали разбираться с Помпиду, и, знаешь, куда все деньги пошли?
К нам в Ростов. Да, да! Тут завбазой один признался. Ну, на него все показали, и отпечатки пальцев — и он раскололся. Все нити к нему. В саду все закопано. Каждое дерево не в земле стоит, а в вазоне и без корней. А цветы дернули — корней нет, бриллианты вместо корней. Трава без корней, кусты. Все на спичках, на булавках. Только чтоб снаружи держалось, а внизу — сервизы, часы, магнитофоны… Семь цветных телевизоров закопано, семь! Цветных телевизоров «Электрон»! А на веранде — один черно-белый, довоенный стоит, для виду, для виду.
Велосипеды закопаны, сервизы, туалетная бумага ящиками, шоферский инструмент, покрышки жигулевские, крестовины, фары к «ноль пятым», сантехника, смеситель югославский один нашли! Такое богатство!
Со всего мира ОБХСС прилетело, все себе разобрали, все себе! А когда уже все раскрыли, и он раскололся, самое главное достал — стекла лобовые к «восьмеркам»! Что там было! Крики, плач — его семья ж на них рассчитывала. Мол, как же сложится, какая власть будет, а тут — это ж стекла, всегда капитал! Он раскололся…
