Телевизор сдох 7 ноября. Включился 1 декабря, показал Любэ, крикнул: «Атас!» и сдох. 17 декабря вдруг зашел: «…разрешите наш съезд…», и сдох опять.
Вода утром из унитаза вдруг пошла горячая. Сидишь весь в пару.
Когда замок открыт, ничего из квартиры не пропадает. Когда замок закрыт, кое-чего нет. Однажды дверь оказалась запертой снаружи и изнутри.
Плита электрическая включилась ровно в 12, раскалилась. Как только поставили кастрюлю, выключилась навсегда.
Велосипед бьет током, хотя ни к чему не подключен. Из магнитофона «Днепр» потекла вода.
Когда туалет на задвижку закрываешь изнутри, не выйдешь никогда. Снаружи задвинули, наверху кто-то закричал и с кровавым пальцем прискакал. Как-то сообщается, видимо!
Ну, и регулярно, как ведро воды в унитаз выльют, снизу мокрый человек прибегает. Все в панике! Как мусор выбросят, снизу этот же человек в наших объедках. Тоже, видимо, как-то сообщается.
В кухне дверью хлопнешь, лифт вниз идет. Соседняя мастерская, как оказалось, на наш счетчик работает. Тоже сообщаются! Они отказываются жить!
А уж с телефоном! Те, к кому мы попадаем, и палец советуют повнимательней вкладывать, и последнюю цифру через паузу набирать… Какой бы номер не набирали, всегда в одну и ту же семью попадаем. Они уже плакали, мы плакали, кричали:
«Отсоединяйтесь, дайте поговорить!»
Я уж не говорю, что во время набора через три-четыре семьи проходишь, и опять к ним. Они кричат:
«Ну вставьте, пожалуйста, палец повнимательнее!»
«Да мы и так уже внимательно вставляем!»
«А почему вы говорите «Мы»? Вы что, не один палец вставляете?»
«Конечно, не один, я уже себе не доверяю, мы уже втроем вставляем мой палец!»
Они форточку открыли, соседка из другого подъезда прибежала: «Ребенок маленький, просьба закрыть!»
Пол моют — внизу люстра загорается, это уже обычно.
Жена плакала: все наши письма обратно приходят. С надписью: «Адресат выбыл». И те, которые к нам, обратно возвращаются: «Адресат выбыл». Как «выбыл», мы же здесь!
Телеграмма пришла на наше имя: «Вон отсюда, иностранцы проклятые!». С нашей подписью!