Я говорю теще: «Софья Генриховна! Может, я как-то недостаточно вас прошу? Я до сих пор в неподшитых брюках, люди смеются, я наступаю на собственные штаны. Не найдется ли у вас свободная минутка достать швейную машинку и подшить мне брюки? Пожалуйста».
Опять ноль внимания.
Тогда я говорю: «Софья Генриховна! Что вы носитесь по квартире, увеличивая беспорядок? Я вас второй день прошу найти для меня свободную минутку, достать швейную машинку и подшить мне брюки!».
Тогда я говорю теще: «Сегодня ровно третий день, как я вас прошу достать швейную машинку и подшить мне брюки. Я, конечно, могу подшить брюки за пять шекелей, но если вы, старая паскуда, волокли на мне эту машинку пять тысяч километров, а я теперь должен платить посторонним людям за то, что они подошьют мне брюки, то я не понимаю, зачем я вез вас через три страны, чтобы потом мыкаться по чужим дворам?»
Тогда я сказал жене: «Лиза! Ты моя жена. Я к тебе ничего не имею. Это твоя мать. Ну, ты можешь ей сказать, чтобы она нашла для меня свободную минутку, достала швейную машинку и подшила мне брюки? Ты хоть смотрела, как я хожу, в чем я мучаюсь».
«Что — да-да-да? Твоя мать отбилась от всех.»
Тогда я сказал теще: «Софья Генриховна! Сегодня пятый день, как я мучаюсь в подкатанных штанах. Софья Генриховна, я не говорю, что вы — старая проститутка. Я не говорю, что единственное, о чем я жалею, что не оставил вас там гнить, а взял сюда, в культурную страну. Я не говорю, что вы испортили нам всю радость от эмиграции, что вы отравили каждый день, и что я перевожу вам все, что вы слышите, потому что такой тупой и беспамятной коровы, как вы, я не встречал даже в Великую Отечественную Войну. Я вам всего этого не говорю, ну, просто потому, что не хочу вас оскорблять. Но если вы сейчас не найдете свободную минутку, не возьмете швейную машинку и не подошьете мне брюки, я вас убью. Без оскорблений, без нервов, на глазах у моей жены Лизы, вашей бывшей дочери».
«Да-да-да, пусть Лиза возьмет…».
«Что Лиза возьмет? У вашей Лизы все руки растут из задницы. Она себя пришьет к кровати. Это ваше воспитание. Софья Генриховна, я не хочу вас пугать. Вы тут как-то говорили, что хотели бы жить отдельно. Так вот, если вы сию секунду не найдете свободную минутку, не достанете швейную машинку и не подошьете мне брюки, вы будете жить настолько отдельно, что вы не найдете вокруг себя ни одной живой души, не то, что мужчину. И ваши попытки выйти замуж за отца моего товарища будут разбиты в такой пух и прах, что люди, увидя вас, просто будут переходить на другую сторону улицы. Что вы носитесь по квартире как старая бандерша? Что вы хватаетесь за телефон — это же не вам звонят? Вы что, не видите, как я лежу без брюк? Вы что, не можете достать швейную машинку и подшить мне брюки?».
«Все, я на этом ухожу, я беру развод. Я на эти пять шекелей выпью, я удавлюсь, я куплю детям мороженое. Вы не увидите меня столько дней, сколько я просил вас подшить мне брюки!»
Я пошел к Арону: «Слушай, Арон, ты можешь за пять шекелей подшить мне брюки?»
«Что такое, — сказал Арон, — Что случилось? Что, твоя теща, Софья Генриховна, не может найти свободную минутку, достать швейную машинку и подшить брюки?».
