Здесь хорошо там, где нас нет. Здесь, где нас нет, творятся героические дела и живут удивительные люди. Здесь, где нас нет, растут удивительные урожаи и один за другого идет на смерть. Здесь, где нас нет, женщины любят один раз и летчики неимоверны. Как удался фестиваль, где нас не было! Как хороши рецепты блюд, которых мы не видели! Как точны станки, на которых мы не работаем! Как много делают для нас разные учреждения, а мы все не там! А мы в это время где-то не там находимся! Или они где-то не там нас ищут?
И выступают люди, и рассказывают, как они обновляют, перестраивают, расширяют, переносят для удобства населения. Удобства населению. Населением. Населениём. Населения.. ю… Где же это населению, — нее, — неё? И дико обидно, что все это где-то здесь. Ну вот же где-то совсем здесь. Ну вот же прямо с нами в одном городе такое творится! Ночи не спишь, все выскакиваешь — где? Да вот же тут, да вот буквально вот здесь ну вот!
Ведь модернизировали, подхватили, перестроились, внедрили новый коэффициент, а включаешь — не работает. И медленно понимаешь, что нельзя, конечно, оценивать работу таких огромных коллективов по машинам, которые они клепают.
Ну собирают они автобус. Но это ж неважно, что потом водитель на морозе собирает его опять. Что при торможении на ноги падают вентиляторы и рулевые колонки. Что веником проведешь по двигателю, и с него сметешь карбюратор, фильтр, головку блока — все сметешь. Что и после всех улучшений эта машина тупее любого водителя, ибо он успевает среагировать на уличное движение, а она — никак. Конечно, лучше такую машину отдавать в мешке — кому надо, тот соберет. Потому что не в машине дело, а в интереснейших делах. Гораздо важнее, что творится внутри предприятия, будь то театр, автозавод или пароход.
Смешно подходить к театру с точки зрения зрителя. На спектакли не ходят — от скуки челюсть выскакивает. А то, что режиссер непрерывно ищет и ставит, ставит и ищет, театр первым отрапортовал о подготовке к зиме, ни одного актера, не занятого в спектакле — при чем тут пустой зал? Тогда получается, что театр — для зрителя, поезд — для пассажиров, а завод — для покупателей? Такой огромный завод — для покупателя? Нет, это для всеобщей занятости!
Пароход — для команды, паровоз — для машиниста, столовая — для поваров, театр — для актеров, магазин — для продавцов, литература — для писателей. Нет и не может быть выхода из этих предприятий, настолько увлекательный процесс внутри. Смешно ждать снаружи чего-нибудь интересного. Схватил у самого передового предприятия пылесос — а он не работает. Потому что не он главный. При чем тут борщ, когда такие дела на кухне?
Приходят на завод тысячи людей, строят себе базу отдыха, открывают новую столовую, озеленяют территорию, получают к празднику заказы. Что главнее — занять эти тысячи работой, или дать тому одному пылесос, без которого он жил и будет жить?
Стучит в море пустой пароход, дымит по улице пустой грузовик, стоит в городе пустой магазин, а вокруг кипит жизнь. Люди поддерживают друг друга, выступают на собраниях, выручают, помогают в работе, знающие обучают отстающих, пожилой передает молодым, бригада избавляется от пьяницы, непрерывно улучшается станочный парк, а включаешь — не работает. И не надо включать! Не для вас это все! Не для того, чтобы включали, а для того, чтобы делали.
Процесс важнее результата. Процесс — это жизнь, результат — это смерть. Попробуй только по результату — это куда ж пойдут тысячи, сотни тысяч? Они пойдут в покупатели. Нет уж, пусть лучше будут производителями, пусть знают, чего от себя ожидать.
Смешно оценивать телевидение по передачам, больницу по вылеченным. Конечно, мы по количеству врачей обогнали всех, теперь бы отстать по количеству больных!
Но тогда пропадает смысл работы коллектива, загружающего самого себя. Тогда о нашей работе нужно спрашивать совершенно у посторонних. А разве они знают, что мы отпраздновали, кого вселили, кого уволили? Что расскажет изделие о жизни коллектива? Что будет в новостях, которые так жадно ждет население? «Пущена вторая очередь, задута третья домна…» Кто их знает, сколько их там всего, когда начнут, когда закончат? Определенность — это неисправимо, а неопределенность — это жизнь.
«Развернулись работы по озеленению!» Не для озеленения эти работы! Пылесос работает? Нет. Один бит информации. А как сегодня дела у коллектива пылесосного завода? Как с утра собираются люди? Как в обед приезжают артисты? Как между сменами торгует автолавка? Как психологи помогают начальникам цехов? Как дублеры работают директорами? Миллионы бит, пьес, романов!
Поэтому так замолкают люди, собравшиеся в завод, в пароход, в институт. Дадут одно поршневое кольцо и сидят пятьсот или шестьсот под надписью «Поршневое кольцо», «Гибкие системы», «Топливная аппаратура». Огромная внутренняя жизнь без видимого результата.
А машину как-нибудь дома соберем, квартиру достроим, платье перешьем, трактор придумаем, самолет дома в квартире склепаем и покажем в самой острой передаче под девизом: «Один может то, чего все не могут».
