Группа людей со скорбными лицами и музыкальными инструментами. Впереди — бригадир-дирижер. Звонок. Выходит жилец. Бригадир вежливо приподнимает шляпу.
— Ай-ай-ай, мне уже говорили, какое горе.
Жилец:
— Какое горе?
Бригадир:
— У вас похороны?
Бригадир:
— Ришельевская, 6, квартира 7?
Бригадир:
— Что значит — «кого»? Кто должен лучше знать — я или ты? Ну, не валяй дурака, выноси!
Бригадир:
— У меня люди, оркестр. Пятнадцать человек живых людей. Они могут убить, зарезать любого, кто не вынесет сейчас же.
Толстая Маня в носках и мужских ботинках ударила в тарелки и посмотрела на часы.
Жилец:
— Минуточку, кто вас сюда прислал?
Бригадир:
— Откуда я знаю, может быть, и ты? Что, я всех должен помнить?
Из коллектива вылетает разъяренный тромбон.
— Миша, тут будет что-нибудь, или мы разнесем эту халабуду вдребезги пополам? Я инвалид, вы же знаете!
Бригадир:
— Жора, не изводите себя. У людей большое горе, они хотят поторговаться. Назовите свою цену, поговорим, как культурные люди! Вы же еще не слышали наше звучание!
Жилец:
— Я себе представляю.
Бригадир:
— Секундочку! Вы услышите наше звучание, вы снимете с себя последнюю рубаху! Эти люди чувствуют чужое горе, как свое собственное.
Жилец:
— Я это вижу по лицам.
Бригадир:
— Станьте там и слушайте сюда. Именно отсюда будет проистекать. Тетя Маня, прошу сигнал на построение.
Толстая Маня ударила в тарелки и посмотрела на часы. Бригадир прошелся кавалерийским шагом.
— Константин, застегнитесь. Спрячьте свою нахальную татуировку с этими безграмотными выражениями. Люди все время читают у вас на груди, как на заборе! И вы там пишете что-то новое каждый раз. Федор Григорьевич, вы все-таки студент консерватории, возможно, вы даже культурнее нас — вы знаете ноты, но эта ковбойка вас унижает! У нас, слава богу, полно работы! Теперь вы, Маня, что вы там варите себе на обед, меня не интересует, но от вас каждый день пахнет жареной рыбой. Переходите на овощи, или мы распрощаемся! У нас работа с людьми! Прошу печальный сигнал.
Оркестр играет фантазию, в которой с трудом угадывается похоронный марш.
Жилец аплодирует:
— Большое спасибо, достаточно. Но это напрасно, наверное, кто-то пошутил!
— Может быть, но нас это не касается. Я пятнадцать человек снял с работы. Я не даю юноше закончить консерваторию. Мадам Збаровская бросила хозяйство на малолетнего бандита, чтоб он был здоров! Так вы хотите, чтобы я понимал шутки? Рассчитайтесь, потом посмеемся все вместе!
Из группы музыкантов вылетает разъяренный тромбон:
— А я сейчас разнесу эту халабуду!
Бригадир:
— Вы слышали, что он сказал? Здесь таких пятнадцать человек!
Тромбон:
— Миша, что вы с ним цацкаетесь? Дадим по голове и отыграем свое!
Бригадир:
— Жора, не изводите себя, вы же еще не отсидели за то дело, зачем вы опять нервничаете?
Жилец:
— Почем стоит похоронить?
Бригадир:
— С почестями?
— По пятерке на лицо.
Жилец:
— А без покойника?
Бригадир:
— По трешке, хотя это унизительно для коллектива.
Жилец:
— Хорошо, договорились, играйте. Только пойте: «В память Сигизмунд Лазаревича и сестру его из Кишинева».
Музыканты по сигналу Мани начинают играть и петь:
— Безвременно, безвременно… На кого ты нас оставляешь… Ты туда, а мы здесь… Мы здесь, а ты туда…
За кулисами крик, кого-то понесли… Бригадир повеселел:
— Вот вам и покойничек!
Жилец:
— Нет, это только что, это мой сосед Сигизмунд Лазаревич. У него сегодня был день рождения.
