В воспоминаниях ныне покойного участника Великой Отечественной войны, жителя села Барсаново Опочецкого района Псковской области Дикого Андрея Андреевича Андреева (1923-2002) рассказывается о концентрациях, пережитых им в 1944 году. Воспоминаниям предшествует предисловие, написанное дочерью автора — с любовью Савельевной Ореховой (Андреевой), которая подготовила текст воспоминаний к публикации. Яркая и непосредственная история С.А. Андреева будет адресована самому широкому кругу читателей и заинтересует как школьников, так и студентов и людей зрелого возраста, в том числе краеведов и любителей истории. Региональный институт ~ Работники образования, 2015 ~ Предисловие Воспоминания ныне покойного участника о фашистских концлагерях, пережитых им в 1944 году. Мемуары предваряет предисловие, написанное дочерью автора — с любовью Савельевной Ореховой (Андреевой), которая подготовила текст мемуаров к публикации. Яркая и непосредственная история С.А. Андреева будет адресована самому широкому кругу читателей и заинтересует как школьников, так и студентов и людей зрелого возраста, в том числе краеведов и любителей истории. Региональный институт ~ Работники образования, 2015 ~ В предисловии ныне покойного участника Великой Отечественной войны, жителя деревни Барсаново Опочевского района Псковской области Савелия Андреевича Андреева (1923-2002), рассказывается о фашистских концлагерях, пережитых им в 1944 году. Мемуары предваряет предисловие, написанное дочерью автора — с любовью Савельевной Ореховой (Андреевой), которая подготовила текст мемуаров к публикации. Яркая и непосредственная история С.А. Андреева будет адресована самому широкому кругу читателей и заинтересует как школьников, так и студентов и людей зрелого возраста, в том числе краеведов и любителей истории. Региональный институт ~ Работник образования, 2015 ~ Предисловие
Савелий Андреевич Андреев, мой основатель, появился на свет 1 февраля 1923 года в деревне Барсаново под Опочкой. Он пошел в Барсановскую среднюю школу в 1 класс. О том времени он писал: «Наступила осень, начались заморозки. Лужи затянуло льдом. Делать было нечего, и я с босыми ногами бросился в среднее учебное заведение. Наконец-то ноги. Время от времени я снимал шляпу и грел в ней ноги. После этого он продолжил идти. В школе тоже было холодно, и я выбрал их на скамейке и сел на них. Потом мамин брат, дядя Мишка, сплел для меня веревочные башмаки (в деревне их называли «кошками»). » В 1941 году Савелий Андреевич окончил Опочецкую среднюю школу № 1. До величественной отечественной войны автобусы из Барсанова в Опочку не ходили, машин и велосипедов в селе не было. В результате крестьянские дети добирались до средних учебных заведений города пешком, одолевая только сторону в 9 км за 1 км за 1 км. Школьные классы посещали 2 заместителя. 2-й начался в 14.30, закончился в 20.30. Подростки вернулись домой ночью. Мой основатель уже после великой отечественной войны получил квалифицированное образование в Ленинградском механическом техникуме железнодорожного транспорта на паровозном отделении. Его отправили работать в величественные арки, чтобы получить показания паровоза. Вначале он жил в общежитии, потом ему дали жилплощадь на Торопецком шоссе в квартире № 84. О своей работе Савелий Андреевич рассказывал: «Начинал заместителем водителя. Во время одной поездки за один день я бросил в топку паровоза 17 тонн угля. «Позже, по призыву Коммунистической партии и правительства России (1955-1957 гг.), Андреевич поехал в деревню в количестве других тридцатитысячников и поднял сельское хозяйство. Теперь пространство его работы превратилось в машинные станции (MTS). После этого он работал слесарем в Опочецком филиале ПСКовского завода ПСК и трудился на других предприятиях. В общей сложности его трудовой стаж составил 40 лет, и пенсию он заработал немалую — 120 рублей… Но все послевоенные годы нависали над основателем мрачной тенью пережитого им в годы величественной отечественной войны. Он очень почитал меня (нежно, как «партизана») и моего старшего брата Андрея, следил, чтобы мы закончили музыкальное среднее учебное заведение в Опочке, а потом взяли высшее образование. Но невозможно, чтобы наша жизнь была благополучной в любом случае. Зрелище бесчисленных смертей, целая серия страшных фашистских концлагерей, в которых его пытали, аппетит, очень тяжелая работа, судороги и физиологические мучения — все это отразилось не лучшим образом на его психике. В последние годы жизни ему было очень трудно. Он буквально ни на кого не надеялся и скорее боялся голода, как и почти все и почти все, кто передал ему прошлую войну. Он покупал пятнадцать буханок хлеба за неделю у автоледи — и его огромная доля, естественно, портилась, а хлеб выбрасывался. Для своих друзей-партизан, однако, Андреевич не жалел ничего. Это были дорогие гости для основателя. Они приезжали к нам на две недели, мама варила для них щи в русской печи, разгружала картошку и тому подобное. Основателя называли «стариком», но он был их ровесником. За столом бывшие партизаны довольно часто пели русские этнические песни — советские патриотические с текстом «Мы пьем за Родину, пьем за Сталина…». Те же слова гласят: «За Родину! За Сталина! Распрощайтесь с фронтом! » — Основатель часто кричал во сне ночью на целый голос и разбудил целый дом.
Видимо, он мечтал о борьбе в это время, он не видел тех страшных концлагерей, через которые его провели, сломленным, не предавшим свою страну и свой народ. Основатель часто рассказывал о своем опыте моим сыновьям, своим внукам. И это, несомненно, помогло им вырасти настоящими патриотами. Мои взрослые сыновья — Миша, Владимир и Александр Ореховы — не ушли в армию. В данный момент самый маленький, Андрей, готовится к работе. Здесь же хочу сказать, что мой 2-й сын Владимир действительно трижды принимал участие в классическом параде Победы в столице на Красной площади, а его младший брат Александр был участником торжественного первомайского парада города-героя Анапы. Для близких друзей основателя — Леша Рожок (Алексей Тимофеевич Петров) — обосновался на Украине после окончания войны, потому что фашисты не только расстреляли его семью за то, что он фактически ушел в партизаны, но и сожгли дом, например, что возвращаться в Бабенцы ему было некому и некуда. Там, на Украине, Алексей Тимофеевич умер — внезапно, в результате неудачного варианта. И основатель взял горсть земли с пепелища, где жил Леша, на свою могилу.
За уход потомков в партизаны немцы отправили сестру и мать Виналия Вавиловича Константинова из Люцкова в концлагерь. Чтобы спасти своих родных от расстрела, Виктор Семенович Любимов арестовал их в партизанском отряде, и его мать, уже не молодая женщина, умерла там — трудно было существовать в прохладных и сырых убежищах. Попытаюсь мимоходом добавить, что Великая русская борьба фактически унесла жизнь и моего деда по материнской линии, Григория Васильевича Рыбкина. В 1944 году он был призван в Красную Армию на «Второй фронт» и погиб под Будапештом. В 4 часа утра 4 ноября 2001 года сгорела квартира основателя в Барсанове (он к тому времени уже был вдов, моя мама, Антонина Григорьевна, умерла в 1999 году). В огне погибло почти все, пламя буквально уничтожило все ветхие фотографии. Савелий Андреевич Андреев умер 21 мая 2002 года и был похоронен на кладбище деревни Серово (Варыгинская волость). Причастность Орехова (АНДРЕЕВА).
Начало войны. Неудачная эвакуация.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Благодаря неожиданному нападению на Советский Союз нацисты очень быстро продвинулись вперед. В июле, числа 11-12-го, они заняли деревню Барсаново. На хуторе Костричино, недалеко от Барсанова, был выставлен заслон из шестидесяти красноармейцев и сержантов, чтобы задержать немцев под песочницей и организованно вывести наши войска из райцентра. Красная Армия погибла против превосходящих сил противника. В течение двух дней они держали оборону на хуторе Костричино и не пустили немцев в Остер. Из шестидесяти человек выжили только тринадцать. Остальные были убиты и похоронены в Костричине, где сейчас проходит высоковольтная линия. Немецкие танки подошли к Барсанову вечером, но не смогли сразу вклиниться в стрелку, потому что наши саперы взорвали мост через ИСУ. Берег реки от деревни был понижен населением, образовался танково-мазерный окоп. Таким образом, нацисты не могли войти в остер на улице Красногородского. В ярости они открыли огонь в Барсаново, сожгли пять домов и уехали. Перейдя где-то выше через ГИП, они перешли в наступление по улице Мозуленевской. Когда мост был взорван, жители деревни стали уходить — одни в лес в Клюкино, а другие пытались попасть в советский тыл. Выезд возглавил председатель колхоза «Новое Барсаново» Иван Матвеевич Матвеев. Мы с мамой тоже решили перебраться в тыл своих войск, но далеко уйти не смогли, потому что в деревне Бабинино вдоль шоссе нас встретили немцы для опорожнения. Мы намеревались добраться до железнодорожной станции в Пустошке и эвакуироваться. Крестьяне считали, что через Опочку ходит всего несколько поездов, отсюда не уедешь, поэтому решили идти в Усолье, где поездов было больше. В те дни от Опочецкого райкома партии и райисполкома не поступало абсолютно никаких указаний об отступлении в советский тыл. Люди не знали, что делать. Я уже окончил 10 классов Опочецкой школы № 1 и осенью 1941 года должен был призваться на военную службу, как и все мальчики 1923 и 1922 годов рождения (у кого была отсрочка). Я получил очень хорошую работу, чтобы поступить в военное училище. Он был в постскриптуме в мае 1941 года. Он знал, что их отправят в школу морской авиации. Меня самого подстригли под машинку парикмахера. В то время наших солдат так стригли. Мама купила в магазине ткань для военной формы, и по моей просьбе мне сшили брюки-галифе, как их тогда называли (так их носили в Красной Армии). А в лесу у деревни Бабинино мы узнали, что немцы нас уже обогнали и решили вернуться в Барсаново. Вскоре после того, как мы вышли из леса на Пустошкинское шоссе, мы увидели немецких солдат. Увидев мою халифу защитного цвета, она позвала меня из машины, за которой я шел. Когда они сняли с меня шапку, то увидели, что я обрезан, как русский солдат. Они стали меня обыскивать и нашли в нагрудном кармане русско-немецкий словарь на 10 000 слов, которым я пользовался в школе, где мы учили немецкий язык. Немцы говорили между собой: «Я — солдат Красной Армии». Спасибо, деревенские мужики по просьбе мамы остались со мной и объяснили немцам, что я не солдат. Потом один из них, указывая на свою грудь, сказал: Мне повезло, что я попал к чехословакам — они относились к русским иначе, чем к немцам. Мои чехи взяли мой словарь и отпустили меня.
