Popcorn Books опубликовал книгу Микиты Франко «Свежая любовь», о которой создатель пишет в своем Instagram так: «Результат моего личного гендерного поиска и стремления понять, что на самом деле стоит за текстами «девочка» и «мальчик». Мы с главным героем выбрали разные ответы на эти вопросы.
По сей день я чувствую запах домашнего мыла, когда слышу фразу «христианская школа». Мама каждый день стирала наши белоснежные рубашки с Гордеем: руками, в пластмассовом тазике, с крахмалом, разведенным в воде — и ни малейшего порошка. («Он только съедает багаж», — убедительно сказала его мать).
Потом она стояла на кухне и гладила какую-то рубашку в течение 40 минут, и пар от утюга создавал в маленькой комнате ужасную духоту. Обязательно нужно было гладить рубашки утром, перед школой, и для этого мать вставала в половине пятого. Гладила она на кухне, потому что в спальной комнате (мы жили в двухкомнатной квартире) у нее была возможность потревожить основательницу. Тогда он молился, читал Библию, Псалтырь или что-то еще.
Занятия начинались в 9, а в 8 мы с Гордеем завтракали — молочная каша и хлеб с козьим сыром. Козий сыр нам подарила прихожанка моего отца, которая выбрала Папу Римского «своим священником» и теперь каялась в грехах только перед ним и заодно дарила подарки. Она жила в деревне, и там они с мужем делали свой собственный козий сыр. Когда она откровенно дрянная, то по вкусу напоминает соленый творог.
После завтрака мы надели накрахмаленные рубашки и школьную форму. В нашей православной гимназии конфигурация шилась на заказ: одинаковая для всех мальчиков. Например, поверх блузки я действительно надела длинное темное летнее платье в пол, а Гордей — костюм: брюки и нитяной, безжалостно правдоподобный пиджак. Она была похожа на парадную офицерскую блузу со сверкающими пуговицами и воротником-стойкой. Гордей выглядел как волшебный принц в своем собственном образе, а я — как слуга в своем собственном. Вполне вероятно, что он тоже магический, но не проще ли оттуда?
В итоге, умытые, причесанные и отглаженные, мы добрались до среднего учебного заведения. Он находился в 3 км от нас, и, несмотря на погоду, мы ходили пешком, так как общественный транспорт давал нам возможность помять или испачкать форму.
Чтобы не грустить, каждый из нас придумывал себе развлечения вдоль проезжей части: Например, я считал все красноватые машины, а Гордей — все зеленоватые, или мы играли в «Кто первым заметит даму?» с ярко-красной помадой на губах с криком «Саламандра!». Это Гордей придумал его — кричать «Саламандра». Почему именно она — я не знаю.
А однажды по дороге в школу умерла кошка. Мы сами его не видели и не сомневаемся, что он действительно должен был поступить в среднее учебное заведение, только однажды, по дороге в школу, мы заметили его труп на тротуаре. После этого мы каждый день проходили мимо него и наблюдали, как он меняется. Гордей назвал это «Игрой распада», но на 4-й день тело убрали, и мы не смогли проследить все стадии распада. Я был рад этому: мертвые кошки гипнотизировали меня гораздо меньше, чем моего брата.
Как-то так, например, началась моя школьная жизнь. Домашнее мыло, козий сыр и мертвая кошка смешались для меня в великую веру в Бога.
Поступить в православную гимназию не так просто. Невоцерковленные люди не нужны, а для обоснования собственного необходимого православия необходимо предоставить рекомендацию от духовника. Эту рекомендацию нам дал друг моего отца, игумен Алексей. Я считаю, что если бы наш отец не был священником, мы бы никогда не поступили в эту гимназию. Особенно Гордея с его смертными грехами. В его советах написано, что он действительно добрый, снисходительный мальчик, который регулярно посещает святыню и участвует в жизни церкви. Хахаха. До поступления в среднюю школу Гордей ни дня в своей жизни не молился. И, честно говоря, я тоже.
Мне кажется, что я не совсем верил в Бога. В школе мы молились каждый день в начале, и каждый день я чувствовал себя самозванцем, просто притворяясь, что на самом деле я один из них — из православных.
Впервые основы православной веры попали ко мне во время урока в первом классе. Их возглавлял основатель Андрей, пожилой священник из районной епархии. Он рассказал нам ситуацию с Новым Заветом, и в этот момент я сидел на столе с опущенной головой, прижавшись щекой к холодной столешнице: Я был измотан пятью часами, предыдущий из которых был физкультурой, а теперь последний, один прошел под непонятную речь основателя, Андрея. Когда он заметил мой расслабленный вид, он попросил меня встать.
— Ты! неожиданно заявил он.
Я не понимала, что он на самом деле говорит обо мне, так как находилась в состоянии покоя и не видела, куда он смотрит, например, что он на самом деле не двигается.
— Я сказал — ты! сурово повторил он.
Моя коллега по парте Поля Рябчик подтолкнула меня локтем. В это время, конечно, я сразу же пристроился рядом и поднял голову. Основатель Андрей посмотрел на меня, злобно прищурил глаза, и его личность наполнилась красноватым цветом.
Это была уже 3-я миссия с ним, а он все еще не смог понять нас.
— Василиса, а что потом? Он вернулся к столу и открыл журнал. — Имя или фамилия!
Я повернулся к классу: все с любопытством смотрели в мою сторону.
«Что именно у тебя на ногах?» — неожиданно спросил основатель Андрей.
Я посмотрел на пол, на свои ноги. Были белоснежные кроссовки, которые я не меняла после уроков физкультуры: Жесткие школьные туфли натерли мне пальцы до мозолей.
«С одной стороны, так удобнее», — элементарно ответил я.
Отец Андрей стал еще более багровым:
Как вы думаете, эта картина подходит для девочки?
Из его тона я заключил, что «да» было неправильным ответом. Я пожал плечами.
Вдруг священник начал странно тараторить: выплевывать текст, не разжимая зубов. В то же время он слегка дрожал.
«Это подходящий образ для лохматого мужчины на фоне футбольного поля», — сказал он. «Не для девочки из христианской школы, хорошо!
Я предложил лохматого мужчину в школьном платье для девочек, и меня это позабавило. Но я сдержалась и просто кивнула, надеясь, что он разрешит мне сесть позже.
Однако на этом пытки не закончились. Основатель Андрей неожиданно задал вопрос:
— Откуда взялся Новый Завет?
— Что? спросил я.
«Первые тексты Нового Завета», — ворчал он, гоняясь за каждым текстом.
Когда я сказал это, десятки рук тут же поднялись в воздух, дети прыгали по комнате, говоря: «Можно? Можно мне?»
Прежде чем ответить на их вопросы, основатель Эндрю объяснил:
— Больше не знаю?! Эти тексты понятны всем, даже гнилым грешникам, но вы об этом даже не догадываетесь.
Сказав это, он попросил моего одноклассника «помочь», и Поля, которая была на линии, проболталась без колебаний:
«В начале был текст, и текст был у Бога, и текст был Бог!».
Паула хорошо училась в этой христианской школе, она любила наши солнечные зайчики, даже гладила воротнички блузок и знала наизусть десять молитв. Я называю ее девочкой в седьмом классе, потому что она не любила розовый цвет, мультфильм про пони и детскую косметику. Минус три очка. ~ Она ответила правильно так же быстро, как и встала, а отец Андрей спросил меня с сарказмом: ~ Я больше не могла видеть его пунцовое лицо — мои глаза ловили слезы и изо всех сил старались удержать их в себе, чтобы они позорно не покатились по щекам. Я не могла ответить и просто кивнула, боясь расплакаться. ~ — Сегодня ты показал всем, что у тебя нет веры в Господа. Очень жаль. ~ Наконец он разрешил мне сесть, а остальные мальчики сказали: ~Это был плохой пример для тебя. ~ До конца урока я тихонько плакал: Слезы навернулись на глаза, Но я не дал им вытечь, А погнал назад, где они прошли неведомый круг И вернулись в глаза, и я снова их погнал. Мне было стыдно, что я хуже, чем гнилой грешник. Когда отец Андрей попросил нас помолиться в конце урока, я сложил руки перед грудью и почувствовал себя мошенником. Вместо искренней молитвы я шевелил губами, но на самом деле не произнес ни слова. Я просто смотрел на свои сложенные пальцы и думал: Я — лжец, лгущий с помощью своих рук.
