Сейчас много спорят о том, куда нас отбросит или занесет нынешняя ситуация — в СССР, в борьбу с коммунизмом или на базар образца начала 1990-х годов. Крупный бизнес сильно пострадал от санкционного шторма и нуждается в поддержке. Но малым и средним предприятиям придется решать проблему поддержания жизнедеятельности государства и восстановления полного ассортимента продукции, в значительной степени утраченного государством из-за штрафных санкций, проблем с логистикой и наследия коронавирусного кризиса. декан финансового факультета МГУ. М. В. Ломоносов Александр Аузан
Малые и средние предприятия в современной российской экономике находятся в маргинальном положении. Структурно она в три раза меньше, чем в развитых государствах континентальной Европы. И это не случайно, потому что российская экономика, как и почти все экономики мира, производится, например, так называемыми добывающими университетами, то есть критерии здесь заставляют говорить о ренте: Углеводороды, монополия, администрация. В такой экономике мало конкуренции и много монополий и административных барьеров. И малые, и средние предприятия интегрированы в эту систему, что означает, что они также часто пользуются той или иной административной помощью, имеют сложные отношения с теми или иными монополистическими поставщиками и клиентами. Например.
Теперь давайте разберемся, откуда дует вихрь, а дует он с востока. Еще до того, как Российская Федерация отправила свои поставки на Восток, мы постепенно узнаем от китайских друзей, как ведет дело цифровое тоталитарное правительство в этнической Китайской Республике. Там эта система основана на формуле обмена ожиданиями общественного договора — полный политический контроль над поведением людей в обмен на глобальную поддержку предпринимательства. Мы еще не совсем пришли к этой системе, но уже движемся к ней. В результате пространство малых и средних предприятий будет меняться, причем достаточно быстро.
Сейчас много спорят о том, куда нас забросит или уведет нынешняя ситуация — в СССР на борьбу с коммунизмом, на базар стандарта начала 1990-х. С моей точки зрения, мы сейчас довольно легкомысленно входим в модель, которая выглядит как свежая финансовая политика столетней давности: жесткий политический режим, коммунальный контроль над солидной отраслью, потому что огромный бизнес тихо страдает от санкционного шторма и нуждается в поддержке. За такую поддержку, конечно, начинают платить податью. Но малым и средним предприятиям придется решать проблему сохранения государства, восстанавливая весь ассортимент продукции, который государство потеряло из-за штрафных санкций и проблем с логистикой, наследия кризиса «Короны» и т.д. далее.
В этом смысле перед малыми и средними предприятиями стоит задача масштабного расширения, но для этого есть некоторые выдающиеся качества — за последние 2 года Российская Федерация довольно сильно продвинулась в цифровом развитии. Если раньше можно было говорить о том, что выдающимися качествами малого бизнеса являются личный контакт, некая форма индивидуализации (и это пока остается преимуществом), то сейчас государство находится в состоянии стресса и нуждается в человеческом общении. Малый бизнес не имеет ограничений прежней системы, когда он фактически работает на местный рынок, средний бизнес — на государственный, а крупный — на массовый. Сегодня малые предприятия просто выходят на государственный массовый рынок через платформы совместного использования, а это значит, что есть ощутимый рычаг, который может помочь малым предприятиям не просто расшириться, а сделать их, я бы сказал, современными.
В начале девяностых годов малые и средние предприятия, естественно, играли роль «шоколадницы» в жизнеобеспечении государства, снятии всех барьеров, отсутствии импортных пошлин и прочем. Без усилий малых и средних предприятий в начале девяностых годов государство не справилось бы со всеми трудностями. Но на данный момент в этой экономике будет 2 ноги. Интернет 2.0 подразумевает, что, с одной стороны, необходимо расширение малого и среднего предпринимательства за счет либерализации, а с другой стороны, участок огромного предприятия не только будет контролироваться, но и начнет создавать форматы по подобию «цифрового государственного плана». В связи с тем, что цифровые технологии реально раскрывают новые возможности и без целевых планов это маловероятно, плохо.
Что касается государственной поддержки, то для начала не стоит сводить все только к снижению административных барьеров. В довольно многих штатах административные барьеры снимаются, а затем снова возобновляются — из-за того, что для их выделения необходимо владеть арендной платой. А для этого земля должна обладать предпринимательской энергией. С другой стороны, арендная плата должна быть снята, потому что эти административные барьеры необходимы.
Но есть некоторые детали, к которым стоит вернуться. Сохраняются монополии и тарифы естественных монополий. Для малых и средних предприятий остаются затраты на инфраструктуру, сети и так далее. Это довольно значительная цель. Иногда они бывают, но для этого необходимо участвовать в данных. Существует также вопрос кредитного плеча. Но как это будет выглядеть в сегодняшних условиях? Мы не полностью осознаем грядущую инфляцию, но ясно, что она действительно становится необычайно высокой. И мы не совсем понимаем, будет ли основная ставка центрального банка выше или ниже инфляции. В связи с тем, что вопрос не в том, насколько высоки проценты, а в том, как они соотносятся со значительным уровнем инфляции при таких темпах, ведь процент повышенного процента низок или отрицателен даже при развитии инфляции. Предсказать ситуацию непросто, но кредитное плечо для малых и средних предприятий, очевидно, должно быть создано. И я считаю, что Центральный банк сейчас смотрит не только на характеристики инфляции, но и на состояние реального сектора, достаточно сложные условия.
Доллар остается универсальной денежной единицей. Другое дело, что на самом деле этот базар достаточно хорошо контролируется, и, на мой взгляд, Центральный банк, как один, реально демонстрирует способность двигать направление в ту или иную сторону. Этот шаг определяется либо различными группами интересов, либо различными целями, которые ставят перед собой правительство и центральный банк.
Почему Бакс искусственно не оставляют в относительных 60 рублях, если могут? В связи с тем, что при этом формируется экспорт — чем сложнее государственная денежная единица, тем больше потери внутри государства, что российский продукт наименее конкурентоспособен на внешних рынках. В результате каждый раз, когда она испытывает трудности, в экономике нет вещей, которые были бы безусловно или безоговорочно плохими, а кому-то плохо. Импортер хочет сложный рубль, потому что он ввозит в нашу страну товар, за который хочет получить больше в признанной денежной единице в универсальной валютной единице. А экспортер хочет копейку рубль, это 40 рублей. Я согласен.
Занятие бизнесом — это базовая потребность для многих. У социальных экономистов есть такое понятие — «вынужденное предпринимательство». Занятость сокращается. В Российской Федерации это происходит иначе, чем в других государствах, потому что здесь действительно существует российская модель рынка труда. В нашей стране людей не увольняют напрямую из крупных компаний, им урезают зарплату, их берут на работу выборочно по цене. Как быть с человеком, у которого недостаточно денег? Он должен что-то создать. Не говоря уже о том, что вне крупных компаний все происходит гораздо более внезапно, сокращаются ремесла или области поставок, а людей просто увольняют.
Мы понимаем, что отток иностранных компаний происходит не сразу, но это лишает работы большое количество людей, и они должны что-то создавать. Трудно планировать, что все найдут новую работу, потому что экономика в целом начинает сокращаться, валовой продукт упадет примерно на 10-11%, это большая цифра. И в это время, когда вы помогаете себе, вы должны что-то создавать, вы должны участвовать в какой-то оплачиваемой работе.
Момент, когда рынок освобождается от импортеров и свежих инструментов, которые дала цифровизация, — это подходящий момент для того, чтобы зажечь бизнес. В нашей культуре препятствия возникают быстрее, потому что одним из весомых финансовых данных нашей культуры называется, например, наивысшее избегание неопределенности, идея «не допускать, чтобы что-то изменилось сильнее, чем все остальное, иначе будет хуже». Из-за этого, во-первых, человек очень дорожит тем, что у него есть, и боится с этим расстаться, а во-вторых, охотно отрывается от начала нового начинания. Все мы любим начинать новую жизнь с первого дня недели, с первого количества.
Не нужно колебаться, ситуация довольно бурная, довольно оживленная, и не нужно бояться неприятностей. Существует понятие «культура неудач», о котором много говорят экономисты, оно связано с тем, сколько известных стартапов в Силиконовой равнине. Чего вы ждете от успешного стартапа? На самом деле, он организовал что-то в гараже в возрасте 22 лет и стал миллиардером. Здесь, например, средний возраст фурора в Силиконовой равнине составляет 42 года. У человека позади обычно 5, 7, 10 планов. Не нужно бояться ошибок, нужно каждый раз извлекать из них пользу для исправления поведения.
У нас в стране огромный потенциал для предпринимательства, но бизнес-климат, например, сам за себя, пространство проклято. На самом деле я предполагаю, что в данный момент ситуация сама себя форсирует и препятствия уменьшатся. Ключевая неувязка заключается в том, что если малые и средние предприятия не будут развернуты для воссоздания абсолютного ассортимента продукции, товаров и услуг, то все пойдет насмарку. Похоже, что в этом случае у правительства действительно будет абсолютная мотивация продвигать малые и средние предприятия на финансовом фронте с их способностью работать, реструктурировать, реагировать и изобретать быстрее.
