— Знаете, в последние годы я столкнулся с мнением, что драматическая судьба Цоя во многом способствовала популярности песен кино — то есть, если бы не ранний трагический уход Виктора, он остался бы в памяти людей лишь одним из многих. Но я не согласен с такими скептиками. В 1982 году я впервые услышал песни Цоя: Тогда группа «Кино» (тогда акустический дуэт Цой плюс Алексей Рыбин) исполнила у меня дома несколько своих вещей. Выступление ребят было скромным: Ни дать ни взять вчерашние «Петушники», случайно оказавшиеся на московской рок-вечеринке. Но я был буквально потрясен их песнями. Композицию «Электричка», которая звучала в моей квартире в тот памятный вечер, я до сих пор считаю одной из самых важных и лучших в русском роке. Перечитывая «Москву — Петушки», я ловлю себя на мысли, что она удивительным образом совпадает с замыслом Венички Ерофеева. И уже тогда, в 1982 году, я подумал: если этот двадцатилетний парень сумел написать такую глубокую, проникновенную песню, то она, как говорят англичане, «выдающаяся». Поэтому уникальный вокальный талант Цоя проявился в раннем возрасте. И это самое первое впечатление никогда не покидало меня — мне нравились и до сих пор нравятся почти все альбомы Kino. ~ — Может быть, есть фаворит? ~- Известна история, когда публика Ленинградского рок-клуба не особо приняла ироничные песни о любви, которые Цой писал в середине восьмидесятых. Но для меня альбом 1985 года «This is not love», вероятно, является самым любимым. В своем документальном фильме, посвященном группе «Кино», Борис Гребенщиков сетует, что этот замечательный цикл лирических песен Виктора не был по-настоящему услышан поклонниками, по крайней мере, в то время. Люди не понимали этого гудения, после чего Цой решил зайти с другой стороны и выпустил песню «Группа крови». Хотя мне кажется, что «Группа крови» родилась сама собой, без оглядки на прохладную реакцию ленинградского рок-клуба на предыдущий, «легкий» и ироничный альбом «Кино». И переход от романтизма к подчеркнутой мужественности в творчестве Цоя произошел вполне естественно. ~ — Вы говорите, что приобретение Цоем статуса «звезды» — это «бронза». Насколько это справедливо? ~- До известных пределов. Но это естественно, не так ли? Я не знаю ни одного великого рок-музыканта, сформировавшегося на моих глазах, чья мания величия не расцвела бы на определенном этапе. Единственным исключением, пожалуй, является Майк Науменко. Но это, наверное, только потому, что его странно неудачная карьера просто не давала ему времени в полной мере воспользоваться плодами собственной популярности — если не считать того, что многочисленные знакомые приносили в его коммунальную квартиру алкоголь в больших количествах. Остальные так или иначе заболели звездной болезнью. Здесь и Костя Кинчев, и Боря Гребенщиков, и Петя Мамонов, для которых эта «болезнь» в какой-то момент была даже более выраженной, чем для Цоя. «Медные трубы» — одно из самых сильных искушений для человека — особенно творческого. Если вы болели, «вылечились» — слава Богу. Другие — я не хочу переходить на личности — подхватили эту «заразу» однажды и не могут от нее избавиться.
А что насчет Виктора? Важно учесть, что в последние годы жизни он также стал известным киноактером. И я, как внук знаменитой актрисы (бабушка Александра Липницкого — достойная певица РСФСР Елизавета Окуневская. Цой просто стал им, 1988-1990 годы, его знала каждая собака на улице. Конечно, он изменился. Но, повторяю, не смертельно и в конечном итоге. Одна из наших последних встреч произошла весной 1990 года, и за это время я заметил, что «звезда» почти сошла с него: он снова стал конкретным и милым парнем.
— Вы упомянули об отношениях Виктора Робертовича с кинематографом. Как вам кажется, были ли у него реальные амбиции с этим видом искусства?
— Я сразу поверил, что на самом деле он делал ставку на поклонение фильму. Его ведущий природный талант лежал в другой области — поэт, художник, создатель песен, исполнитель. Цой твердо дал ему отчет за себя. Ситуация не знает примеров после великого репортажа, когда гениальный художник переродился в супервайзера. В том числе и на Западе, вы не можете быть реализованы. Элвис, Джаггер, Боуи, Ринго — каждый из них заигрывал с кинематографом, но для всех, поскольку ясно, какова их истинная цель. Кино — это просто забавный, мимолетный эпизод в их карьере. Действительно, не исключено, что TSOI впоследствии будет препятствовать всплеску «иглы», чтобы исключить его, но он почти с головой уйдет в бассейн. Тем не менее, его кино было его «фильмом».
— А что если переписать его песни с учетом формирования свежих звуковых и цифровых технологий? Заставят ли они Zanoy звучать лучше, лучше?
-Есть понятие «мировая поп-культура», сформированное в капстранах, и есть рок-музыка, фактически родом из Российского Союза. И это принципы разного багажа, поскольку СССР по своему внутреннему — финансовому, социальному или иному — устройству резко выделялся из остального мира. На самом деле, все было уникальным. Теперь, с учетом новых технологических тенденций, как бы пересматривались «Звуки Му», если бы мы с Мамоновым однажды состарились не на большом вагоне, а в центре Лондона? Та же ситуация и с «Кино»: кто осмелится представить, что бы дал в итоге этот коллектив, если бы начинал не в Купчино, а где-нибудь в Нью-Йорке? Если для русских рокеров задача «выжить» стала простой, то западная элементарная музыка игралась в свое удовольствие. В итоге и по звукозаписи, и по важности формирования шоу-компании (а такого мнения в нашей стране до недавнего времени не существовало) мы против Запада. Но в этом есть особый, приятный момент, который мы ценим. Например, что не следует переписывать записи — так же, как и переписывать ситуацию.
— Можете ли вы сказать, что сейчас, спустя 30 лет, TSOI для вас недостаточно?
— конечно. Я не принимаю во внимание, как оказалось, возможность подвергнуться маниакально-депрессивному психозу по наследству с юности. На этой почве в 1985 году во Владимире погиб мой младший брат, с которым, кстати, Цой был очень дружен. Витя в это время пришел один из ленинградцев и пел на его панихиде в саду «Эрмитаж». Например, Виктор Цой был похож на довольно упрямого психически молодого человека. Общение с ним придало мне уверенности в сегодняшнем дне. Бывало, что он придет к вам среди ночи, попьет с вами чаю днем, и вся бесполезная дурацкая позиция волшебным образом испаряется. Его «бренды» Цевской — драма и его неподражаемая ухмылка, о, как многого не хватает.
Виктор Цой и Александр Липницкий.
