У Геннадия и его жены не было детей. Они хотели усыновить маленькую девочку, но усыновили двух братьев и сестер подросткового возраста. Один из них принял активное участие. РИА Новости, 26 марта 2021.
МОСКВА, 26 мар — РИА Новости, Мария Семенова. У Геннадия и его жены не было детей. Они хотели маленькую девочку, но усыновили двух братьев и сестер-подростков. Один из них стал активно испытывать приемных родителей на прочность: убегал из дома, воровал, дрался. Органы опеки предложили: «Верните его». Три года такой жизни Геннадий называет постоянным кошмаром. Но его худшее воспоминание — это момент, когда он подписал отказ. «Он сделал нашу жизнь такой веселой» Геннадий и Ирина (все имена в этой истории изменены) никогда не думали усыновить двух мальчиков-подростков, которые большую часть жизни провели в детском доме. Все началось с того, что Ирина стала волонтером в общественной организации, которая искала наставников для сирот. Она встретила Пиетию. «Мы хотели девочку, но у моей жены был контакт с Пиетией, и они сошлись. Мы решили его принять», — говорит Геннадий. Сложности появились сразу. Во-первых, оказалось, что одного мальчика принять невозможно — органы опеки никогда не разлучают двух детей. братьев и сестер, а у него был младший брат Аркадиуш, и они жили в одной комнате. У них было трудное детство: «Отца убили, мать умерла от передозировки, когда Пьеции было четыре года. Их старшую сестру взяла к себе бабушка, а братья попали в детский дом. Уход было сложно организовать, все отговаривали, предупреждали, что с подростками будут трудности. Так и оказалось. «Петя очень хотел семью. Но, видимо, по его мнению, быть в семье — значит делать все, что хочешь. Идеальная картина не соответствовала действительности. Он не знал, что есть обязанности. была радость, а потом начались будни, — вспоминает Геннадий. Пиетя стала уходить с занятий. «Он уходил утром и возвращался в 16:00 или 17:00, но в школе не появлялся. Я узнал об этом, когда через десять дней позвонила классная руководительница и спросила, где ребенок. Я понятия не имел, что его нет в классе. Я заговорил с ним, и Петя дал слово: «Я поеду. Но он не сдержал своего обещания. Я объяснил: «Петя, тебя у нас заберут, и я не смогу этому помешать. Няня уже сделала мне выговор за то, что я не выполняю свои обязанности отца. Говорили: «Отдай. Мы ходили к психологам, но Петя просто не хотел с ними разговаривать. Мы перевели его в общеобразовательную школу, думали, что там ему будет легче, но ничего не изменилось, — продолжал репетитор. — Проблемы нарастали, как снежный ком. Петр сбежал из дома, начал воровать. который он нашел в комнате своего приемного сына.Супруги стали закрывать спальню,но Пьеция успела найти момент и пропала модная сумочка Ирины и часть ее украшений.Геннадий был как минимум рад,что подросток не растратил украденное товар на алкоголь или наркотики — он вернулся трезвым.Но сразу решили, что мальчика не отдадут в детский дом и подождут, пока он поступит в институт и переедет в общежитие: в данном случае опекун становится руководителем учебного заведения. «Это был постоянный ужас. Бесконечное напряжение. Но как он может вернуться в детский дом? Мы его взяли, у нас была обязанность. Забота была такая: «Отдайте его!» Он учился, что-то щелкнуло. Два-три месяца готовился к ЕГЭ с репетиторами, даже получил четверку. Я написал отказ от опеки, что является одним из моих худших воспоминаний в моей жизни. Пиетия ничего не ответила, но он обиделся: «Аркадиуш, младший приемный сын, до сих пор с семьей, а Пиетя через год заканчивает учебу — учится на кондитера, только не пугайте людей. Пишите, что детей забирать надо обязательно.» Геннадий и Ирина скоро снова станут приемными родителями — ищут дочку. «Мама, давай отдадим Ваню? «Главное, что отличает сирот от тех, кто растет в семье, — это отсутствие авторитетного взрослого, с кем можно расслабиться, с кем можно чувствовать себя в безопасности. Опекун тоже становится значимым взрослым. Но если он отвергает ребенка, мир рушится. для младенца.. или подростка. Приемная мать Натальи Городиской рассказывает, как ей удалось вернуть доверие вернувшихся детей — их в семье трое. «Труднее всего было с Полиной. Я увидел ее, когда работал заместителем директора Красносельского центра помощи семье. Чертова мать отказалась, ее усыновили, а потом эта женщина умерла и ее забрала подруга. Наконец она привела ее к нам со словами: «Она невыносима, мы с ней не справимся». До шестилетнего возраста ребенок потерпел три поражения. Долго искал семью — безрезультатно. Ведь мы сами ее усыновили. Страх снова потерять родителей, я полагаю, все еще жив в ней, хотя она и не упоминает об этом. Но вначале у нее были бесконечные тантры, крики «Я зла, ты все равно меня сдашь». У нас есть Ваня с синдромом Дауна, мальчик-хулиган. Однажды ко мне пришла Полина и сказала: «Мама, почему мы не отдаем Ваню? Она плохо себя ведет». И так она периодически говорила о разных детях, проверяя меня. Потом она остановилась. Я рада, что мы ее взяли: если бы это были новые люди, Полинка была бы возвращена в систему, — говорит Наталья Выгорание и розовые очки Елена Мачинская, психолог и суррогатная мать, много лет работает с приемными родителями , заботясь о устройстве детей-сирот в семью. Тех, кто отказывается, поясняет он, можно условно разделить на несколько типов, первыми из которых являются опекуны родственных связей. Они берут сирот не потому, что хотят стать приемными родителями, а в силу обстоятельств: когда их дочь попадает в тюрьму или умирает сестра. Часто это пожилые люди — пытаются спасти внуков из детского дома, но потом возраст берет свое.Вторая группа, к которой относится Геннадий, это люди, которые годами пытались наладить нормальные отношения, но в конце концов сдались. Как правило, эти воспитатели сталкиваются с психологическими или психиатрическими проблемами ребенка, что делает их пребывание в семье угрозой для других детей. «Самая большая группа — это те, кто эмоционально терпит неудачу. Они долго пытаются найти подход к ребенку, полюбить его, найти общий язык. Они неплохие родители. Борются, ходят к психологу, но постепенно появляются симптомы неврастении. У них часто появляются депрессии и боли в голове, сердце. Они выглядят измученными, старыми, усталыми и им действительно можно сочувствовать», — отмечает Мачинская. И последняя категория — это люди в розовых очках. «Они рисуют пасторальные картины: детские ножки топают по дому, сирота будет им благодарен всю жизнь. Это и бездетные браки, и обеспеченные родители, и те, кто испытал в своей собственной семье: она будет мне утешением, на старости лет принесет мне стакан воды. О них заботятся, а когда что-то идет не по плану, сваливают все на ребенка. сказать: «Возьмите этот, я куплю нормальный» или «Ужасно, что вы мне дали». Такие отказы случаются очень быстро, иногда в первые дни. Нет ни борьбы, ни разочарования, только разочарование с бредом» — говорит психолог. Пример мгновенной отдачи приводит Юлия Леснова, директор Центра помощи семье фонда «Найди семью»: «Суррогатная мать вернула здорового двухлетнего ребенка. У нее было двое кровных детей, один двухлетний -стар и инвалид десятилетней девочки, без собственного дома, без постоянного дохода. Ресурс для приемного ребенка. Но она пробилась через стену. Он создал общественную группу для абитуриентов, которые были отклонены «плохие опекуны».Она в основном боролась ради борьбы.Потом борьба закончилась и на свет появился ребенок,которому была нужна мать.Женщина.она активная,мотоциклистка,и тут пришлось поставить велосипед и позаботьтесь о ребенке, который все время плакал. Через две недели она написала мне, что ненавидит себя, но и приемного ребенка не может видеть». Алена Синкевич подчеркивает, что родители должны все обдумать, прежде чем подавать заявление об опеке, а помочь им должны специалисты. «Необходим анализ рисков, связанных с конкретным ребенком и собственными ресурсами. Но жизнь есть жизнь. У человека может быть крепкое здоровье, стабильный доход, супруга, мать, готовая помочь. И тогда ресурс меняется : воспитатель болен, супруга жалеет о решении После того, как стала приемной матерью, считающаяся мать умирает и ее увольняют с работы. И вся структура теряет устойчивость, — рассуждает Синкевич. Еще одна проблема в том, что сотрудники Школы приемного воспитания (все приемные родители имеют установленную законом обязанность ее посещать) часто сами не понимают специфики воспитания детей-сирот». «В школе приемного воспитания, к сожалению, есть люди из других сфер, не понимающие специфики. Они могут сказать: «Дети будут вам благодарны». На самом деле ребенок в семье продолжает какое-то время жить по привычным для него правилам: прятать еду, пользоваться кулачком. Это механизмы выживания, они не останавливаются, когда вы падаете. Он часто подходит к одному моему другу, тренеру СРП, с позицией: «Зачем нам дурацкая школа, мы пятерки подняли». И всегда задает вопрос: «Вы когда-нибудь били ребенка? Вы его забыли на улице? Не кормили по несколько дней?» Будущие родители падают в обморок: «О чем ты говоришь?» А потом отвечает: «Теперь поймите, что других детей вы вырастили», — поясняет Елена Мачинская.В случае проблем люди обращаются в органы соцобеспечения, но часто предлагают только одно: «Отдайте». В результате семьи боятся говорить о трудностях. Около девяти процентов приемных детей возвращаются. Эта статистика изменилась бы, если бы приемным родителям умело помогали, а не просто контролировали.
