«Зрители хотят смеяться. Если вы хотите сказать ему что-то серьезное, то сначала обязательно пошутите». Цитата из интервью Дмитрия Крымова раскрывает его режиссерский метод, которому он остался верен во время премьеры «Дон Жуана» Моцарта. Генеральная репетиция». ~ Режиссер сам разработал идею и композицию, и название спектакля не зря состоит из двух частей с антрактом. Эти два акта настолько разные, что кажется, будто смотришь два спектакля. В первом — искрометный гротеск о существах и людях театра, во втором — серьезное погружение в пространство под сценой, в подземный мир человеческого состояния.~Фото: Alexandra Dyoma~Первый акт напоминает Хэллоуин в ритуальном смысле, без поп-тыквенной атрибутики. Все пугает и привлекает одновременно. Артисты носят маски, искусные и жуткие: герой в таком гриме больше похож на упыря, чем на собирательный образ знаменитого режиссера, театрального чистильщика или оперной примы. Это костюмированное шоу, где страх и смерть, кажется, играют соло. С первыми выстрелами и брызгами пиротехнической крови сюжет переходит в абсурд. В маскарадной реальности гипертрофированных эмоций режиссер готов убить исполнителя — за неверную ноту, неловкое выражение лица или просто потому, что день оказался неудачным. ~ Дон Жуан первого акта похож на театр, взрастивший языческий обряд — заигрывание со смертью накануне дня Всех Святых. И все они поистине святые: смертельно талантливые режиссеры, безумно яркие исполнители, пугающе заслуженные артисты, поющие (и не пьющие) коллекционеры. В первую очередь, это святой великомученик: театральная машина не испытывалась с 1987 года и поэтому держится на фольге и вставках — на честном слове и на святом духе. Странные люди творят чудеса на неудобном поворотном круге, и только они знают, чего это стоит. Все Святые, Тутти и Санти, Тутти Санти. «Санти Мастер», но это уже другая история.~Фото: Александра Дема~Перед антрактом, не выдержав ужасно красивой реальности, падает помпезная хрустальная люстра. Удар обрушивает фальшстену, загораживающую проскениум, как бы отделяя верхушку театрального айсберга от тонн породы под поверхностью. После антракта заурядный Хэллоуин логично продолжается поминовением умерших, молитвами за умерших, легендами предков. Второй акт обращается к памяти и поиску собственного места в ней, продолжает разговор прошлого с будущим — жизни со смертью. Визуально это генеральная репетиция похорон с соответствующим траурным настроением.~Фото: Alexandra Dema~Путь к завершению насыщенной творческой жизни ведет через кладбище страхов и тоски в залы памяти. Каждый шаг определяется туманным эхом событий — минуты счастья; места, ставшие чем-то большим, чем названия; предметы, хранящие в себе эпоху; люди, которых вы любили и которые любили вас. Жизнь — это десятиминутный пир между прошлым и будущим, а смерть — падение в ад через тонкие доски сцены, и по яркости огня, вырывающегося из преисподней в момент падения, понимаешь, как талантливо жил художник. Огромная коробка сцены, открывшаяся после падения стены, — это то расположение ниже ватерлинии, та самая параллельная вселенная — театр, не очевидный для зрителя. Театр, где можно переиграть все и сделать это лучше — даже собственную смерть.~ Фото: Александра Дема
Пафосные тона иногда слышатся в серьезности и глубине 2 Beats, но Крымов сбивает пафос шуткой — не тривиализировать арену помпезностью, не оскорбить память пафосом, не очернить написанный им шедевр творческого коллектива и всех исполнителей. Работа художника (Мария Трегубова — постоянный соавтор режиссера) поддерживает и во многом создает волшебный вид постановки. Непропорционально тяжелый потолок с лепниной готов рухнуть и раздавить исполнителей, макет плавильной печи дымит как настоящий, а юбки дирижаблей и повязки, тянущиеся по сцене, отправлены на анимирование.
Фото: Александра Дема
Артисты творят на сцене невообразимое, и каждый может создать театральную магию. Кто-то ловко жонглирует сапогами, тряпками и метлами, кто-то фехтует карикатурами, кто-то не делает ничего особенного, но получается безумно смешно и в самом прямом смысле этого слова. Отдельных аплодисментов заслуживает пение на итальянском языке. Некоторые из лучших арий оперы звучат как записанная музыка, иногда поют сами актеры, но кто и когда, зрителям не ясно, и можно только догадываться.
Особой мишенью в постановке является ключевой персонаж — режиссер Евгений Эдуардович. Персонаж постепенно собрался из всего: из кино, актерского мастерства и музыки; из жизни, более богатой, чем кино и театр; из страхов, желаний и воспоминаний. Здесь зрители ожидают театрального чуда. Они не могут доверять: Внутри сутулого пожилого мастера, скрывающегося под парализующей, морщинистой маской времени, вялости и мастерства, находится Евгений Цыганов, которого уже некоторое время обвиняют в экстрасенсорной слепоте. За 2 экспозиции и 3 часа Цыганов дал ответ на обвинения «критиков» и отправил многих из них к поклонникам.
Фото: Александра Дема
Менялось все: тембр, манера говорить, походка, осанка, внутренний темп. Неизменным оставалось лишь легкое фоменковское дьявольство, с которым человек танцует на грани смерти, пишет на полу изящный рон-де-жамб или крутит мимолетную любовную интрижку с распорядителем сцены. Пусть вокальная маска помогает изменить тембр, а пластический грим «осваивает» личность, но блестящее перевоплощение — это награда актера, которая требует отдельного анализа.
Фото: Александра Дема
Успех Дон Жуана — это не только сольная работа, но и плотно сплетенный комплекс. Нельзя не отметить, что члены команды фактически говорят на одном театральном языке. Доля труппы мастерской — это «крымские камни» разных лет, выпускники общего курса Каменьковича и Крымова в ГИТИСе, поэтому можно предположить, что гостевой визит режиссера Крымова в Фоменки был делом времени. А под каким прицелом проходили репетиции «генеральной репетиции», через какие катастрофы и комедии прошли участники процесса, сколько крови было пролито во имя волшебства для посетителя — эта скрытая часть айсберга остается под водой, вершина непокрытой: Волшебство происходит от красоты, уродства и памяти. Спасибо, и все равно — арена продолжается. Все здесь и все святые.
Фото: Александра Дема
Все это связано с любовью. Спектакль «Мадрид» (цикл «Метаморфозы»), Центр театра и кино под руководством Никиты Михалкова
Фото: Александра Дема
Призрак Агаты Кристи на сцене театра Олега Табакова. Спектакль Владимира Машкова «И никого не было».
02.09.2020
Фото: Александра Дема
Подробнее о статье Призрак Агаты Кристи на сцене театра Олега Табакова. Спектакль Владимира Машкова «И никого не было».
Фото: Александра Дема
