Российская операция направлена не только на борьбу с терроризмом и спасение Башара Асада, но и на то, чтобы вывести российскую внешнюю политику на совершенно новый уровень.
По официальным данным, Россия направила свои ВВС на помощь Башару Асаду в борьбе с террористической группировкой ИГ. Западные лидеры тонко намекнули, что цель Москвы — спасти Башара Асада и его позиции в Сирии. Украинские элиты и силы поддержки в США и Европе убеждены, что Путин начал войну в Сирии, чтобы отвлечь мир от своей «агрессии» на Украину. По сути, российская операция — это не только борьба с терроризмом и спасение Асада, это вывод внешней политики России на принципиально новый уровень.
В Москве, видимо, понимают, зачем она приехала в Сирию и почему именно в этот момент.
Причина успеха России в Сирии — своевременность. Путин предстал перед миром не угнетателем сирийских борцов за свободу, а спасителем региона от глобального зла, которое американцы не смогли или не захотели победить.
Американцы сейчас критикуют Россию за ее операцию в Сирии, но эта критика больше связана с внутриполитическими условиями (отсутствие соглашения между Белым домом и Конгрессом) и вопросом имиджа.
Западу нужна победа, иначе очередное военное поражение на Ближнем Востоке может стать серьезным ударом по американскому и европейскому лидерству. А поскольку США и ЕС всегда заявляли, что их цель — сместить Башара Асада, уход сирийского президента можно назвать победой. Однако Москва и Тегеран не дали Западу победить.
Чисто теоретически Москве не нужно было вести многонедельные и, несомненно, отводные переговоры с США, ЕС, Саудовской Аравией и другими странами. С тем же успехом Россия могла бы вступить в сирийский конфликт без согласования, и позиция Запада мало чем отличалась бы от нынешнего «стратегического терпения». Во-первых, потому что это борьба с «абсолютным злом», а во-вторых, потому что Россия вообще решает их проблемы за американцев.
Кремль рассматривает сирийскую операцию не только как защиту России от террористической угрозы. Сирийская операция может и должна вывести российскую политику на качественно новый уровень — от региональной и реактивной дипломатии к глобальной и проактивной дипломатии.
Российская операция в Сирии стала своего рода проверкой статуса великой державы России. Если Москва его пройдет, ее авторитет возрастет до уровня, который позволит Кремлю претендовать на роль одного из ключевых полюсов будущего многополярного мира.
Тот факт, что коалиция, связанная с Россией, сделала то, на что США оказались неспособны, открывает перед Москвой огромные возможности в Восточной Азии и Латинской Америке.
Активизация российской политики в Сирии и прямое вовлечение в вооруженный конфликт в этой стране, очевидно, несет не только новые возможности для Москвы, но и внешние и внутренние политические угрозы, как очевидные, так и не столь очевидные.
Интенсификация политики России в Сирии и ее непосредственное участие в вооруженном конфликте в этой стране, очевидно, несут с собой новые возможности для Москвы, но также и внешние и внутренние политические угрозы, как очевидные, так и не столь очевидные.
Наиболее очевидные угрозы связаны с имиджевыми потерями России. Если при определенных условиях можно ожидать, что сирийская операция сыграет положительную роль в отношениях России с Западом, то в информационной сфере статус-кво, вероятно, сохранится еще долгое время. В результате для кого-то Россия окажется страной, обычно покровительствующей диктатору; для других он станет врагом суннитов.
Потеря изображения ни в коем случае не является основной проблемой. Реальные политические угрозы гораздо серьезнее.
Основных внутриполитических рисков, по-видимому, три. Во-первых, нарастает террористическая угроза. С одной стороны, угроза исходит от сторонников России, которые воспринимают операцию в Сирии как борьбу с реальным исламом. С другой стороны, от тех джихадистов, которые будут вытеснены из Сирии — во -первых, это, кажется, в Ираке, а затем до стран происхождения.
Второй внутренний политический риск связан с непредсказуемой реакцией российского общества на неизбежные жертвы военной хирургии.
Третий внутренний политический риск связан с экономическими последствиями сирийской кампании. Независимо от того, насколько великим будет бремя бюджета, общество, испытывающее тяжелые экономические времена, будет трудно понять, почему оно придется «ужесточить ремень» еще раз.
Все эти поверхностные угрозы указывают только на одну вещь: хирургия в Сирии должна быстро и заканчиваться только политическим решением конфликта.
Россия должна обеспечить создание более или менее союзника режима в Сирии, который сможет гарантировать продолжение его военного присутствия. Это, в свою очередь, позволит рассказать о реальном возвращении России в регион и его способности эффективно справляться с большими задачами внешней политики за пределами пограничных территорий.
Необходимость выполнения задачи с тремя членами (быстрая операция, признанная в международном и региональном масштабе конфликтов, создание достоверного режима) выходит на передний план с проблемой политического урегулирования, сценарий которого должен определить конкретное содержание военной операции.
Со всей важности роли Запада в сирийском поселении и со всей важности отношений с Западом для России кажется, что государства региона должны быть ключевыми партнерами в сирийском поселении.
Поддерживая сирийское правительство и создание информационного центра в Багдаде, Россия в основном создала шиитскую коалицию в регионе, где преобладает сунниты.
В этих условиях суннские государства региона, Турция и Саудовская Аравия имеют особое значение для России, и, следовательно, именно те, с которыми отношения были в значительной степени выбраны в результате сирийской хирургии. Нормализация этих отношений требует, прежде всего, с учетом интересов этих стран.
Теоретически, все эти виды деятельности в сочетании с российским партнерством с Ираном и его эффективным сотрудничеством с Израилем в конечном итоге могут создать условия не только для решения сирийского кризиса, но и для создания новой, более или менее стабильной региональной системы взаимоотношений в Ближний Восток. Однако, учитывая огромное количество условий, которые должны сходиться, так что такой результат возможна, такая оптимистичная перспектива не кажется слишком вероятной.
