Когда актеры, которых принято называть «легендами театра», публикуют свои мемуары, очевидно, что главным героем книги будет сама легенда. Мемуары нужны автору, чтобы вспомнить себя. Или вспомните. В случае с книгой Ольги Яковлевой эта аксиома не работает: главный герой — Анатолий Эфрос. Разумеется, здесь появляются почти все главные актеры той (и некоторых сегодняшних) театральных эпох: Юрий Любимов, Михаил Козаков, Андрей Миронов, Николай Волков, Леонид Филатов и другие. Им уделено в книге столько же места, сколько они занимали в жизни Эфроса и в ее, Ольги Яковлевой, жизни. Закон мемуарного жанра, с этим ничего не поделаешь.~ Ольга Яковлева фотография~ Эмоциональность описания уходит за кадр. Яковлева продолжает прерванные десять или двадцать лет назад разговоры, хочет сказать в них последнее слово. Публикует неотправленные письма врагам разного калибра — партийным работникам, театральным деятелям, чиновникам от культуры. Восстанавливает историческую справедливость — как он ее видит. И еще раз напоминает тем, кто участвовал в преследовании Анатолия Эфроса, тем, из-за чьих писем в вышестоящие инстанции и интриг он покинул театры, попал в больницу с сердечным приступом и не смог осуществить все задуманное — напоминает, что прошлое гораздо ближе, чем иногда кажется. («Что делать тем, чья память не уснула и кто помнит многое из того, что многие не хотят помнить?») ~ Ольга Яковлева не забывает о своей самой важной задаче: театральные ссоры описаны без наслаждения, поэтому любителям «мяконьких» книг удовольствия не доставят. Очень подробно написано и об отношениях с Анатолием Эфросом, хотя воспоминания прерываются письмами, которые он писал ей — из больницы, с побережья, из-за границы. Его письма, лиричные и сдержанные, в которых он обращается к Яковлевой на «ты» и лишь несколько раз переходит на «она», поддерживают атмосферу недосказанности и отвечают стремлению автора балансировать между молчанием и открытостью. Это противоречие является одновременно и недостатком, и привлекательностью книги и, похоже, личности автора. Когда Яковлева описывает планы своей жизни, кажется, что демон, который побудил ее залезть в окно больницы к Эфросу, бросить Михаилу Козакову горячую секунду в ресторане ВТО, а потом бутылку шампанского, постоянно успокаивается голосом целомудренного учителя. Чередование этих голосов заметно и в структуре книги. Кстати, по поводу состава. Никакой последовательности: сюжет из детства, неотправленное письмо врагу, репетиции Эфроса, снова детство, и вот уже некий Эдик провожает школьницу Яковлеву домой. Через десяток страниц — описание жизни с мужем, его заботы: фрукты, которые он присылал в ее гостиничный номер во время гастролей. Возможно, из-за того, что герои книги либо умирают, либо воскресают, благодаря путешествиям из недавнего прошлого в далекое и обратно, возникает настроение легкости и обреченности мира (или маленького мира), о котором пишет Яковлева. ~ Ольга Яковлева осталась полностью верна этому времени, этому режиссеру, его театральным открытиям. Судя по ее восклицаниям, до сих пор кажется, что только вчера Эфрос помогал ей справиться с актерскими тревогами, намечал блестящие постановки, репетировал с ней Джульетту, Наталью Петровну и Лизу Хохлакову. Яковлева вольно или невольно хочет подчеркнуть, что она не наша современница.
Как памятник социалистическому зеркалу, многие страницы превосходны: Спектакли Эфроса закрываются один за другим по причинам, которые сейчас кажутся фантастическими; вот режиссера редактируют на собрании, а актеры, не занятые в его спектаклях, говорят о «ненадежности» и «неправильной линии»; вот раздается крик «жидовская морда» — так называют Эфроса при ободряющем молчании его ученика; тот же ученик, партийный и театральный работник, запрещает учителю ехать на симпозиум Станиславского в Швецию с формулировкой: «Не участвуйте в общественной жизни театра. » Или совсем кафкианская история: группа театральных чиновников приехала в Ленком, когда Эфрос уже был уволен из этого театра, его спектакли снимали на видео. В зале — только родственники и друзья актеров. А один из чиновников потирает руки и говорит: «Как бы нам так сделать с «Современником» и Таганкой — вот это была бы жизнь!». ~ Другая зона абсурда — театр с его ссорами, спорами друзей, отношениями любви-ненависти. Театральный бред усиливается, когда на Таганку приезжает Анатолий Эфрос. Те же актеры, что участвовали в спектаклях Эфроса, просили Любимова вернуться, требовали ролей у Анатолия Васильевича, делали дырки в шинах его машины, ломали двери его квартиры магическим узором — чтобы умер человек, живущий за этой дверью. ~ Тема смерти появляется в начале книги и не покидает ее до самого конца. В эссе Марины Цветаевой «Твоя смерть» есть такие слова: «Я вспоминаю — я возвращаю жизнь». Ольга Яковлева придает своим мемуарам тот же оттенок, тот же статус. В начале книги Яковлева задается вопросом, зачем она вообще взялась писать, и сразу же отвергает несколько вариантов — ни исповедь, ни мемуары, ни исследование. В качестве возможной причины она называет чувство вины. Для тех, кто ушел. Не из-за каких-то «проступков» перед ними, а потому что этих людей больше нет, а вы есть. Одна из самых сильных страниц ее книги — смерть матери, мужа, смерть Эфроса. Описание театральной суеты, битвы актерского тщеславия, желания иметь последнее слово в спорах многолетней давности постоянно омрачается мыслью о смерти. все, что кажется ей достойным реконструкции. Ее Анатолий Эфрос всегда жертва, всегда непогрешим, а те, кто был по другую сторону театральных баррикад, абсолютно неправы, и те, кто мог считать свои действия всего лишь реакцией на действия Эфроса. ~ Леонид Хейфец. Биография Посетило:9065 ~Бежать очень легко Посетило:8551 ~Ольга Яковлева словно загипнотизирована бременем исторической задачи и желанием раздавать запоздалые пощечины и награды. Но сейчас она, возможно, единственная, кто может рассказать о противоречиях и страстях, подводных течениях и тревогах режиссера, которого все чаще называют Великим.~VK~Ольга Яковлева фото
