Во-вторых, не преминут сказать, что Розанов так искренне любил Достоевского, что женился на его любовнице Аполлинарии Сусловой, к тому же на семнадцать лет моложе невесты. Аполлинария действительно обладает роковым характером. Она тоже изрядно потрепала нервы Достоевскому: то угрожала самоубийством, то требовала развода с женой-потребительницей, то сбежала с каким-то французом, то устраивала бесчисленные скандалы. Достоевский, вдохновленный выходками Сусловой на создание галереи истерических образов женщин, называл ее «больной эгоисткой», но тем не менее любил ее и страстно призывал выйти за него замуж. Суслова не вышла замуж за Достоевского, но она счастливо вышла замуж за молодого консерватора и выдающегося студента Розанова. Брак оказался крайне неудачным, Суслова всячески унижала мужа, называла его сочинения чепухой, устраивала ему сцены ревности и тут же изменяла и флиртовала с его друзьями. Дважды Суслова уходила от Розанова, и он возвращал ее в слезах. Когда философ наконец встретил другую женщину, с которой создал семью и детей, Аполлинария из вредности двадцать лет отказывалась разводиться, и новый брак Розанова фактически считался незаконным, а его пятеро детей — незаконнорожденными. ~ Эта дилемма, даже двоеженство, во многом и определяется одержимостью Розанова вопросами семьи и пола. И этот философский поворот к полю и сексу, кстати, третье, чем он знаменит. Розанова многие считали Мефистофелем, демоном, циником, антихристом, почти извращенцем, и все потому, что он ругал Новый Завет за его лицемерие и асексуальность. Сексуальное желание, в конце концов, по Розанову, это не грязь, а наоборот, почти религиозное, чистое целомудрие. Брак строится на этом чистом влечении. В этом смысле ему больше нравился Ветхий Завет, где место семьи, физической жизни еще не было выжжено самоистязанием и аскетизмом, а земное еще не было вытеснено печальным ожиданием небесного. Церковь нарушает секс в пользу безбрачия и монашеского безбрачия, в то время как Розанов, по его собственным словам, считал «это» священным: «А как же иначе, ведь у меня есть дети? Как может быть иначе, ведь у меня есть отец и мать?». ~ Но самое распространенное представление о Розанове звучит еще более сомнительно: он был антиевреем. Антисемитизм безжалостен. Во время нашумевшего «дела Бейлиса» он неустанно публиковал статьи, в которых, казалось, оправдывал обвинения в адрес евреев в том, что они действительно склонны совершать ритуальные убийства, потому что жертва была центральной фигурой еврейского культа. Из-за этих душных статей Розанова даже исключили из Религиозно-философского общества. В то же время Розанов восхищался евреями, тянулся к ним, проявлял интерес и даже прославлял ветхозаветный иудаизм. В «Апокалипсисе нашего времени», своей последней работе, он обличает Евангелие и христиан в гонениях на евреев без остатка. «Живите, евреи. Я благословляю тебя во всем, ибо было время отступничества (время Бейлиса, к сожалению), когда Я проклинал во всем». Действительно, в вас, конечно, есть «Зиммен» мировой истории: то есть, есть такое «семя» мира, которое — «только мы одни сохранили». Живите для них. И я верю, что «в них благословятся все народы». Я не верю во враждебность евреев к народам. В темноте, ночью, мы не знаем — я часто наблюдал удивительную, ревностную любовь евреев к русскому народу и русской земле.
Но, например, Розанов рассуждает диаметрально противоположно. Не только евреи имеют как плохое, так и не очень плохое будущее. Розанов считал, что, по сути, вещь должна принадлежать тысяче точек зрения. «Это «координаты реальности», а реальность только на 1000 и запечатлена». Он публиковался в печатных изданиях с радикально разных политических позиций под собственным именем, а затем под именами.
Семья основана на сексе, и не нужно стесняться. Эгон Шиле. Семья. 1918. Галерка Бельведер, Вена
В общем, современники фактически сходились во мнении, что Розанов был еще тем перцем. Экзистенциалист Бердяев действительно считал: «В Федоре Павловиче Карамазове, который стал писателем, было нечто подобное». С которым дословно согласился интуитивист Лосский в тексте: «Его произведения не имели ни периодичности, ни оборотов, но в них часто обнаруживались искры гениальности. Для Чагрина его лицо было патологическим во многих отношениях; Утверждает это болезненное внимание к сексуальным задачам более ярко. У него будет возможность заморозить персонажа 1-го из романов Достоевского. »
 |
| Третий философ Павел Флоренский провел свои последние нищие и голодные месяцы с Розановым в Сергиевом Посаде, где был написан послереволюционный апокалипсис. «У него были ужасные видения. Когда я видел его в последний раз, за некоторое количество часов до смерти, я встретил смутно — уже шепотом слова: «Какой я был глупый, как я не понимал Христа». Перед смертью ВЧ продиктовал своим бывшим друзьям, а особенно тем, кого он считал обиженными на него, довольно теплые прощальные послания. Одетые евреи. « |
Перед смертью Розанов не только устанавливал, но и продолжал писать. 5 вещей, о которых часто говорят в связи с Розановым, это то, что самый плодовитый публицист, эссеист, Аристарх, комментатор философа был также первым блоггером до появления Интернета. Его «Благословение» (1912), «Опавшие листья» («Коробочка» в 1913 и «Коробочка» в 1915), «Апокалипсис нашего времени» (1918) и другие превзошли свое время удивительной интимной откровенностью, краткостью и действенностью, которые являются не скрытыми дневниковыми, а абсолютно публичными отзывами на окружающие действия. Здесь живость устной речи, остроумие исследования, понимание и ощущение жизни в реальном времени. Здесь и по теме катастрофы мировой, Российской Федерации, Бог с обычной национал-патриотической точки зрения и по теме багаж абсолютно небольшой, по-домашнему, скорее личный. За это время он был потрясен, ранен.
Читайте на досуге в майские праздники братьев авторов. «В общем, порвать писателей довольно подходящей мелочью. Они такие же малыши: только напыщенные и уже за 40 лет» («Опавшие листья»).
А вот как Розанов ругал нашего брата в более ранней статье (в декабрьском «Новом времени» за 1909 год): «Всегда были лжеписатели, а теперь они заняли 3/4 фона «текущей литературы». Они ничего не сообщают, но все они «сочиняют», «слагают», придумывают самую ничтожную форму письма. «Пока я пишу, — хвастливо сказал мне однажды романист, — я сажусь за письменный стол с кофе в 10 часов утра. Я пишу до двух, как Золя, не отрываясь. Я завтракаю, а затем иду на прогулку. Например, Диккенс. Когда я прихожу домой, я ничего не делаю. После обеда я отдыхаю в течение часа, а затем снова сажусь за ноутбук и пишу до 10. В 10 я переезжаю в писательский домик. Затем он продолжил без умолку: «За год я пишу о любви один раз. После написания я никуда его не отправляю, а жду, когда редакторы пришлют запрос: «Есть ли готовый роман?». На самом деле я пишу в ответ: «То, что есть, но не могу продать дешево» и многое другое. Далее о мастерстве: «Если вы пишете о любви, вы будете писать как все. Довольно много бесполезных вещей. И теперь, когда я закончил, я начинаю вторую работу, я удаляю все лишнее. Я пишу на одной стороне страницы: и, конечно, не вычеркиваю излишки, о нет! Я отрезал его. Любовь сокращается и увеличивается в яркости и быстроте действия. Я перечитываю его снова и снова. В это время любовь заканчивается, и я это замечаю. И из того, что я отрезал, добавив немного, я составляю рассказ. Из маленьких стрижек — эскиз, набросок. А потом еще и напечатали. В настоящее время он находится на Facebook. Это получит много лайков. Если не заблокирован.
